Ардальона не дозвался, зато туман стал редеть, посветлело. И тут раздался тройной женский вопль, заставивший меня выскочить из джипа. "Что за дела?" Увиденное зрелище, ошеломило. Вместо дороги до хутора Видного была уютная узкая морская бухта с песочным пляжем. До этого пляжа было всего метров пятьдесят, а дальше вода до горизонта. Над бухтой уже было сияющее небо, лёгкий ветерок, спешно разгонял исчезающий туман. Слева, вместо привычного подъёма, были невысокие холмы, густо заросшие лесом. "М-да, Ясная станет морским портом и курортной зоной! Та что ж они так плачут?" Ляльки ревели белугами белыми, спелыми…
— Борн, ты возьмёшь нас к себе? — осведомился хмурый Борисов.
— Куда я денусь, — ответил. И тут же, за моей спиной, раздался гудок поезда. Развернулся и увидел медленно ползущий вполне современный товарно-сборный поезд. Он двигался в километре от нас.
Николаич, достав из "ЗиРа" бинокль, стал комментировать:
— Локомотив "десятка", почтовый вагон, спецвагон, шесть крытых, четыре с лесом, четыре с углём, две цистерны и две платформы с техникой. Борн, поехали отсюда! Борисов был хмуро-озадаченный. Лялек пришлось минут пять успокаивать и заталкивать в машину. И мы уехали.
Глава 5
Лейтенант внутренних войск Вениамин Чесноков, комсомолец, мастер спорта по боксу выполнял своё первое самостоятельное поручение. Он должен был вместе с "дедушками" — сержантом Рублёвым, ефрейтором Пивоваровым, рядовыми Фокиным, Сушковым и "духом" Холодовым — доставить партию зэка из Ростовской тюрьмы N 2 на станцию Ясная. Там должна была состояться передача конвоируемых для их перевозки на автозаке в зону N 24 в хутор Сухой. Зэков было тринадцать человек, и вели они себя всю дорогу очень тихо. А вот "деды" наглели. В Батайске "раздавили" бутылку самогонки, стали орать свои "дембельские" песни. Пивоваров, уже ночью, загонял бедного Холодова так, что тот к утру на ходу засыпал. Чесноков, хотя и был старше "дедов" всего на два года, повёл себя по отношению к ним очень жёстко. Каждый получил тумаков таких, что мама не горюй. Получил и сержант Рублёв, звероватый крепыш, которого с начала его службы, боялись трогать даже кэмээсы по боксу, служившие в роте.
— Я этого, Веню, урою как назад поедем! — кипятился Рублёв, куря с Пивоваровым в тамбуре. Тот советовал не связываться с летёхой:
— Леха, не вздумай, он же нас застукал. А если он с Ясной позвонит в часть и заложит особисту. Рублёв, понимал дружка, но ему было обидно:
— Обидно — даа! Меня ж никто не трогал; помнишь этого начкара Мазниченко? Я ж его обламывал, да ещё как. А этот…
— Да, красиво он нас сделал, я даже не ожидал от него, — подвел черту кореш. Затем сержанта позвали к лейтенанту, а ефрейтор пошёл прессовать "духа". Профилактически.
— Садись, сержант. Ты, как я понял, хочешь домой через дисбат поехать? — спросил Рублёва лейтенант, когда тот зашёл в узкое, как пенал, купе начкара. — Я могу это тебе организовать. По знакомству, через особый отдел. Сержант, хрил древесный… — Веня перешёл на такой командно-народный, что Рублёв даже дышать забыл. "Да, красиво он меня сделал!" — сокрушился сержант в коридоре, куда его начкар выставил. Потом так рьяно взялся за службу, что "деды" летали, как "молодые".
Веня в это время стал готовить документы на передачу зэков, личные дела для "кума" зоны отложил в сторонку, а сам стал заполнять форму Љ6. Он обдумывал: писать или нет о пьянке старослужащих и неуставных отношениях к рядовому Холодову, который был одногодком Вени, а его прессовали все кому не лень, даже с его призыва. "Нет, не буду, я же ещё крайним и окажусь. А ещё припишут, чего не было, и особист, капитан Чебанько, тогда возьмётся за меня всерьёз". Три дня назад, в ходе приватного разговора, особист "попросил", как говорили солдаты "стучать" на сослуживцев.
— Сам ты дятел, Чебанько! — вслух сказал Веня и тут же испугался своих слов. Испуг усилила темнота, ударившая по глазам. — Что за? Поезд начал резко тормозить. Веню, вдавило в стенку, в купе потемнело, а за стеклом лейтенант увидал туман. Поезд ещё не остановился, а Веня был уже в общем коридоре спецвагона.
— Что вы как бараны в окна вылупились, смотреть за зэка! Рублёв, ко мне! — рявкнул. Сержант бегом бросился к начкару. — Осмотрись и доложишь, тебе три минуты, время пошло! Рублёв бросился выполнять приказ. Веня из кобуры вытащил пистолет и дослал патрон в патронник, поставил на предохранитель, сунул обратно. "Бережёного, бог бережёт". Видевший всё это Холодов, побледнел.
— Не очкуй, Гена. Прорвёмся! — ругнулся Чесноков. Холодова это не вдохновило.
Веня обошёл его, прошагал в тамбур, открыл дверь вагона. Поезд стоял. "Какой туман странный, у земли "кисель" а сверху солнце пытается проникнуть". Прибежал Рублёв, с докладом:
— Тащ лейтенант, разрешите доложить? Лейтенант разрешительно кивнул. — Тащ лейтенант, нашим по глазам проехалась чернота, зэка дрыхли, но уже просыпаются; у двоих идёт из носа кровь. А ещё они просят "хозяйского" чая.
— Будет им кофей в постелю. Позже. Топот, из сумрака выскочил человек. Помощник машиниста. Лейтенант и сержант даже не успели напугаться, а на них хлынул поток информации. В общем Вене пришлось спрашивать и переспрашивать, тараторящего как пулемёт, Федю Донскова о текущем вопросе — "куды бечь, тащ лейтенант. Бо связи со станцией Ясная нету, с Торговой тоже нету. И у них полчаса до следующего за ними скорого "Адлер — Пермь"… А до Ясной рукой подать, где-то с километр осталось". Федя шмыгнул носом.
— Скажи машинисту, пусть медленно трогает, — приказал Веня. — О, и туман расходится! Федя убежал, поезд тронулся. А потом туман резко, как рукой сдёрнуло, исчез.
— Мамочки, мы где? — вытаращил глаза Рублёв. Веня не понял, Ясную он ещё не посещал. Сержант начал объяснять: — Там холмы, какие то, там речки этой не было (это он морской залив за речку принял), машины какие-то странные и дома другие, древние. Солнце высоко! И зеленоватый Рублёв замолчал до самой остановки поезда. И лейтенант, бездумно, рассматривал окрестности.
Затем состав медленно, оставив справа водокачку, подъехал к вокзалу, яркому как пасхальное яичко, на котором была вывеска — "Станцiя Ясная". Поезд остановился. Спецвагон оказался между зданием вокзала и "Транспортной". Стоявшие в тамбуре лейтенант и сержант, изумленно разглядывали всё, что находилось вокруг. Брусчатку перрона, чисто выметенную, привокзальную площадь и казачьи курени за ней. Лейтенант, держась правой рукой за расстёгнутую кобуру, спустился на перрон. Через площадь проехала похожая на буханку хлеба машина с надписью на дверце — "Почта ЕК"; вторая — похожая на американский джип — приостановилась, а потом поехала догонять первую. Прибежали испуганные машинисты, и Веня пропустил их в спецвагон. А потом из вокзала вышел служащий в дореволюционной форме. Стоял и таращился на поезд. И на площадь выскочили два конных, глянули на поезд и ускакали.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});